Автор считает своим долгом поблагодарить работников городского истоико-краеведческого музея г. Полярный, музея Северного флота, Мурманского областного краеведческого музея, Мурманской государственной областной универсальной библиотеки, Государственного архива Мурманской области за внимание и поддержку, оказанную при работе над данными очерками.

ЗАГАДКИ КИЛЬДИНА

По выходу из Кольского залива в Баренцево море на северо-востоке открывается угрюмая каменная громада. Это Кильдин. Остров расположен на перекрестке главных морских дорог из Мурманска: на запад – в Скандинавию и далее в Европу и на восток – в Белое море, Архангельск или в Российскую Сибирь и Камчатку.
Интересной природной загадкой является геологическое происхождение острова. С точки зрения орографии (науки, занимающейся описанием элементов рельефа планеты), Кильдин относится к прибрежным островам лиманного типа. От материка он отделён не широким (менее километра) проливом – Кильдинской салмой. Долгое время считали, что в доледниковый период в этом месте текла мощная река, затем её сменил ледник, а уж потом образовался пролив, отделивший от материка часть суши, сделав её островом. Однако не всё так просто. Дело в том, что основу геологического строения острова составляют сланцы. Кильдинские утесы похожи на слоеный пирог и по цвету резко отличаются от монолитных гранитных скал мурманского берега. В ближайшем окружении подобное геологическое строение имеет только полуостров Рыбачий. Некоторые ученые этот феномен объясняют так: на ранних этапах формирования облика нашей планеты, в результате мощных тектонических подвижек, от нынешнего полуострова Рыбачий был отторгнут солидный кусок суши, а образовавшееся в результате таяния льдов море сделало его островом. В этом случае заслуживает внимания саамская легенда, по которой злая колдунья, однажды осерчав на поморов, решила заткнуть горло Кольской губы камнем, чтобы рыбакам не было выхода в море. Дождавшись ночи, она оторвала скалу от Рыбачьего и потащила к Коле. Но саам, возвращавшийся с промысла на шняке (рыбацкая лодка), увидал, как Яга тащит по морю камень, и заорал, что есть мочи. Старуха перепугалась, бросила ношу и растворилась. С тех пор и торчит из воды этот камень-остров.
Не известно и значение слова – Кильдин. Одни исследователи полагают, что оно непереводимо, другие, что приблизительно соответствует, голландскому «кильтед» – «запрещать» и, следовательно, название острова может быть истолковано как «Запретное место». Но всё это только догадки.
Ещё одной природной загадкой является озеро Могильное, расположенное в юго-восточной части острова. Оно невелико по размерам: 560 метров в длину и не более 280 метров в ширину. От пролива отделено узкой полосой суши. Светлыми летними вечерами озеро незабываемо красиво – в темно-синем омуте стоячей воды, обрамленном низкими берегами, заросшими сочной травой, отражаются розоватые облака. Уникальность озера, в пяти никогда не перемешивающихся слоях воды. Слой, расположенный у самого дна, насыщен сероводородом и практически не обитаем. Над ним — самый красивый слой. В июле-августе его вода окрашена в вишневый цвет. Столь необычной окраской она обязана обитающим здесь пурпурным бактериям, которые «цветут» в это время года. Бактерии служат своего рода щитом, преграждая путь наверх поднимающемуся со дна сероводороду. Третий слой это как бы фрагмент Баренцева моря. Даже соленость воды в нем такая же, как в море. Здесь обитают треска, морской окунь, морские водоросли и морские звезды. Однако в Могильном они в несколько раз меньше, чем их собратья в Баренцевом море. Четвертый слой – морской рассол, разбавленный пресной водой. Здесь царство медуз и некоторых ракообразных. У поверхности лежит 4—5-метровый слой отменной пресной воды. Необычный морской аквариум глубиной чуть больше 16-ти метров, не имеет перегородок, и все же обитатели его не нарушают невидимых границ и никогда не мигрируют из одного слоя в другой. Как образовалось озеро, каким образом на протяжении веков сохраняется в нем такой слоистый баланс? – загадка, над которой бьется не одно поколение ученых всего мира.
Неизвестно точно и время начала освоения острова поморами. Писцовые книги указывают, что уже в XI веке русские промышленники имели на Кильдине летовья. Многие века берега Кильдина оживали лишь с приходом весны. На обрывистых северных утесах гомонили несметные птичьи базары, а пологий южный берег брал в полон рыбацкий промысловый люд. С апреля по октябрь на острове вовсю кипела жизнь: солили, сушили, вялили рыбу; топили тресковый, тюлений и китовый жир, собирала гагачий пух и яйца. Шла бойкая торговля и обмен товарами между местными промышленниками и купцами из России, Голландии, Дании.
В XVI веке коляне, а позже в XVII веке монахи Соловецкого монастыря основали на восточном Кильдине становище, в разное время, носившее название то Корабельное, то Монастырское. Однако в наспех сложенных землянках – вежах постоянно жили лишь несколько смотрителей.
В июне 1594 года из Корабельной бухты для поиска северного морского пути в Китай и Индию на четырех судах отправился в свою первую экспедицию Виллем Баренц. И сюда же 25 августа 1597 года после трагической зимовки на Новой Земле, где скончался отважный командор, на утлом суденышке возвратились двенадцать моряков последней – третьей голландской экспедиции. Лопари, жившие в это время на острове, обогрели, накормили несчастных и помогли добраться до Колы, где стояло голландское судно. В честь погибшего командора Мурманское море с тех пор стали называть Баренцевым. Позже, в 1598 году, по результатам экспедиции, в Голландии издали карту, на которой впервые был нанесен и спасительный остров Кильдюин. Так называли его почти два с половиной века, пока Ф.П. Литке на бриге «Новая земля» в июле 1822 года тщательно не исследовал Мурманский берег и не составил новую карту, на которой остров уже был обозначен по-современному – Кильдин.
...Долгое время царское правительство считало Мурманский край полярной глушью, не представляющей хозяйственной ценности. Этим пользовались морские листригоны – сначала датчане и французы, а позже английские друзья «Веселого Роджера». Весной 1809 года английский фрегат вошел в бухту Монастырскую. Матросы перебили живших там монахов, разграбили и сожгли погост. На пепелище основали свой притон, откуда безнаказанно совершали набеги в прибрежные становища мурманских лопарей, в Колу – тогдашний центр российского Заполярья, на Терский берег и в Белое море.
Бухта и уникальное пятислойное озеро, расположенное рядом, с тех пор стали называться Могильными. Ф. П. Литке обследуя мурманское побережье, побывал и на Кильдине в бухте Могильной. И хотя со времени варварского нападения английского фрегата на становище прошло тринадцать лет, его поразила картина разорения некогда процветавшего промыслового заведения. Взять имущество неприятельское, – писал он, – позволительно... Но сжечь, разорить без цели и намерения скудный приют мирных, безоружных рыбаков – есть подвиг, которым бы погнушался и норман IX века, а это сотворили военные суда первой мореходной державы – державы, славящейся наибольшим просвещением, правомыслием и человеколюбием! Кто бы это мог подумать?
Лишь с появлением у берегов Кильдина военных кораблей Российского флота пиратству в Баренцевом море был положен конец, но остров по-прежнему оставался, практически не обитаем.
...В конце девятнадцатого века Российское правительство с целью привлечения промышленного люда к освоению пустынных, но богатых рыбой и морским зверем мурманских просторов, издало Высочайшее Положение «О льготах для поселенцев Мурманского берега в Архангельской губернии». Пожелавшим обосноваться на Мурмане предоставлялись денежные субсидии на обустройство, выдавалась привилегия на беспошлинную торговлю, бесплатное пользование земельными угодьями, освобождение на шесть лет от всех налогов, а также от призыва на воинскую службу. На заманчивые посулы откликнулись энергичные люди не только из российских губерний, но и из соседних Финляндии и Норвегии. На Кильдине на берегу бухты Могильной обосновалась молодая норвежская пара Юхан Петре (двадцати девяти лет) и Каролина Мартея (двадцати четырех лет) Эрексены с двумя малолетними дочерьми. На пустынном острове первые колонисты, принявшие российское подданство, жили сначала в рубке от старой ёлы. Но благодаря материальной поддержки со стороны государства, исключительной целеустремленности, упорному труду и рачительному хозяйствованию постепенно обзавелись орудиями морского лова, построили просторный добротный дом, развели коров, оленей, овец. Более тридцати лет они оставались фактически единственными колонистами на Кильдине и вырастили там одиннадцать детей. Посетивший остров в 1898 г. вице-губернатор Архангельской губернии Островский писал: «в Монастырской бухте у самого берега стоит двухэтажный дом норвежского колониста Ивана (Юхана) Эриксена, образец строительства на Мурмане. Дом теплый, семья большая, народ рослый, здоровый и приветливый. Живут они крепко и благополучно».
Посла смерти родителей (в 1903 году от сердечного приступа умерла Каролина, а в 1905 году от рака умер Юхан Петер) их дело достойно продолжили сыновья. Старшие к тому времени жили на острове уже своими семьями, а младший Юхан Бернард, которому тогда был 21 год, остался в доме отца.
В 1906 году в бухту Могильную зашел отряд военных кораблей Российского флота под командованием контр-адмирала Бострёма. Побывав в гостях у Эриксенов, корабельные офицеры были поражены красивой мебелью, занавесями на окнах, картинами на стенах, безукоризненно выкрашенным полом, блестящим, как зеркало.
Трудолюбивые и рачительные норвежцы вскоре стали существенно влиять на экономику российского Мурмана. Это раздражало и вызывало беспокойство царского правительства. И оно стало искать пути, укрепления отечественного товаропроизводителя на Севере. Хорошо знавший фактическое состояние дел на Мурмане полицейский надзиратель Амон предложил проект, в основе которого лежали две стратегические задачи:
– «Подорвать торговые интересы нашей соседственной Норвегии в самом основании её»
– «Учредить всей торговли норвежской на нашем Российском берегу сильную конкуренцию и тем уничтожить мысль о контрабанде».
В этом проекте особая роль отводилась развитию острова Кильдин. План заселения острова, предложенный Амоном включал восемнадцать пунктов, которые охватывали практически все стороны жизни и деятельности будущих колонистов. Основные предложения выглядели так: Основать на Кильдине торговый город и учредить торговую компанию. Дать его обитателям льготы по уплате налогов. Кредитовать денежными ссудами и выдавать беспошлинно для строительства лес лицам (в том числе и Норвежцам) «изъявившим желание устроить навсегда при океане русского берега новую жизнь». Организовать на острове таможню, торговые лавки, склады для товаров, питейные дома, полицейскую управу и вооруженную охрану. Устроить на Кильдине больницу, школу, открыть публичную аптеку. Для совершения религиозных обрядов лицам лютеранского вероисповедания, присылать на остров не менее одного раза в год пастора, знающего норвежский и финский языки. Развивая далее свою мысль, Амон писал: «Через эту же торговлю можно легко образовать здешних лопарских жителей, сильной могущественной рукой в свет круга общественной жизни из стародавнего, почти идолопоклоннического состояния нрава и обычая».
...Приступая в конце XIX века к осуществлению программы развития экономики Кольского края, Российское правительство понимало, что без портового города на мурманском побережье, эту задачу не решить. В 1877 году при министерстве финансов была создана специальная комиссия, которой предписывалось изучить возможность строительства на Мурмане незамерзающего порта по типу норвежского Вардё. После всестороннего исследования, комиссия пришла к выводу: «Остров Кильдин представляет во всех отношениях наибольшие удобства и удовлетворяет всем требуемым для морского порта условиям». На строительство порта испрашивалось 132219 тогдашних рублей, а смета будущего города включала в себя почти все пункты плана Амона. Однако, Архангельский губернатор, действительный статский советник Игнатьев, подал в Правительство записку, в которой категорически возражал: «значение этого порта для благосостояния северного края является маловажным и процветание его в будущем мало вероятным». Последовавшие за этим уточнения, дебаты и переписка утопили дело строительства порта в канцелярских бумагах, а потом и вообще отодвинули этот вопрос «до лучших времен».
Не обошли остров ни ветры революции, ни первая мировая война.
В июне 1907 года группа русских социал-демократов в Вардё приступила к изданию для жителей Мурманского берега и Поморья политической газеты «Мурман». Распространением партийных изданий занимались участники революционного движения на Крайнем Севере. На острове Кильдин они построили небольшой домик с бетонированной ямой для хранения литературы. В нем под видом рыбаков-колонистов в весенне-летнее время жили ссыльные большевики Н. А. Шевелкин, И. В. Машистов и Я. Калинин, которые принимали тюки с литературой, упрятанные в сельдяные бочки, доставляемые на рыбацких судах из Вардё, и через своих агентов рассылали нелегальные издания по становищам Мурмана, а также в Колу и Архангельск.
В годы первой мировой войны (1914–1918) в районе Кильдина развернулась настоящая подводная война. Только с 11-го сентября по 1-е октября 1916 года, у берегов острова германские подводные лодки потопили около 30-ти коммерческих судов, (большей частью норвежские и английские) шедших в Архангельск или из Архангельска в Европу.
Октябрьская революция 1917 года свершилась на Мурмане быстро и бескровно. Уже 26 октября 1917 года на совещании руководителей организаций Мурманска было принято решение о поддержке всех постановлений II Всероссийского съезда Советов. А главный начальник Мурманского укрепрайона и отряда судов Кольского залива контр-адмирал К.Ф. Кетлинский, телеграфировал в Петербург, что со всеми подчиненными ему лицами и учреждениями он полностью признает власть, установленную Всероссийским съездом рабочих и солдатских депутатов. Как и во всех становищах Мурмана, на Кильдине был организован исполнительный комитет, который и взял в своё управление жизнь островитян.
Но вскорости началась гражданская война и последовавшая за ней военная белогвардейская интервенция. Уже в марте 1918 года в Мурманске высадились англо-французские, а чуть позже американские войска. Последующие два года были годами тяжелых испытаний. Бесконечные восстания, забастовки, аресты и расстрелы сделали жизнь простого человека опасной, голодной и не предсказуемой. К моменту ухода интервентов в августе 1920 года Мурманск, как горько шутили оставшиеся в живых его обитатели, представлял «город – не город, деревню – не деревню». Не легче жилось в это время и островитянам, однако в отличие от мурманчан, там жизнь протекала, хоть и трудно, но вполне мирно. В марте 1919 года заведующий Кильдинским училищем 1-й ступени учитель Дмитрий Андреевич Козырев сообщал в Александровскую уездную управу, что занятия идут в нормальном режиме, « ...на острове детей школьного возраста – 20, населения – 130 человек. Количество учащихся обоего пола – 12 (мальчиков –4, девочек – 8). Учащиеся разделены на две группы, т. к. некоторые умеют немного читать и писать, хотя требованиям приема в среднее отделение не удовлетворяют. В училище за неделю дается 28-29 уроков». Среди учеников были и внуки норвежских первопоселенцев (Эриксен Альвильда Карловна, Эриксен Альфред Альбертович, Эриксен Эйстен Ялмарович и Микуева (Эриксен) Каролина Ивановна).
После установления Советской власти в Заполярье началась коллективизация. На Кильдине был создан рыбколхоз «Смычка», который вскоре стал одним из образцовых на всем Мурманском побережье. Но спокойная жизнь колонистов продолжалась не долго. Уже в конце 30-х годов всем им пришлось срочно покинуть ставший родным остров...
...В любопытной книге Генриха Штадена «Записки немца-опричника» (1577-1578), подробно излагается первый в истории план блицкрига Российского государства. Проект начинается словами: «как предупредить желание крымского царя с помощью и поддержкой султана, нагоев и князя Михаила из Черкесской земли завоевать Русскую землю, великого князя вместе с двумя его сыновьями пленниками увести в Крым и захватить великую казну». Некий немец-опричник, хорошо изучивший военно-политическое состояние северных территорий тогдашней России, предлагал Римскому императору захват русских земель производить не с юга, а с севера, где практически нет боеспособных войск и укрепленных городов. Вот как он это представлял: «Чтобы захватить, занять и удержать страну (Россию С.А.)– достаточно иметь 200 кораблей, хорошо снабженных провиантом; 200 штук полевых орудий или железных мортир и 100000 человек: так много надо не для борьбы с врагом, а для того, чтобы занять и удержать всю страну...». А начать эту грандиозную операцию он предлагал с захвата Колы и Кильдина «Отправляться следует 1 апреля из Германии, – Гамбурга, Бремена или Эмдена и плыть сначал к заливу и реке Коле в Лапландии. Колу можно взять и укрепить с отрядом в 800 человек, из которых половина мореходцы, другая половина – стрелки. Затем должно занять и укрепить Кильдин – остров с отрядом 500 человек, из которых половина мореходцы. Таким образом, будет защищена и укреплена вся Лапландия на 100 миль вглубь материка и вдоль по берегу». Далее он подробно описывает путь на Соловецкие острова, Двину, Онегу и далее водными путями до самой Москвы.
Действительно остров Кильдин, имеет исключительно выгодное географическое, а, следовательно, и стратегическое положение. Ещё М.В. Ломоносов в трактате «Прибавление о северном мореплавании на восток по Сибирскому океану», (1764) предлагал избрать Кильдинское взморье местом базирования экспедиций отправляющихся на поиски Северного прохода «затем, что там выход много ранее свободен бывает, нежели от города Архангельского, и путь ближе и прямее, который дожно держать к востоку». Поэтому не удивительно, что когда Советское правительство приняло решение о развертывании на Севере мощного военно-морского флота, Кильдин был включен в список наиболее важных стратегических объектов. К концу 30-х годов все местное население с острова выслали на Абрам-мыс, а колхоз «Смычка» перевели в Лицу. К этому времени старший сын первопоселенцев Карл Эриксен, родившийся на Кильдине в 1872 году, прожил на острове почти 68 лет, а его жена Анна – 34 года. На острове началось интенсивное строительство военных объектов. Строили в основном заключенные Кильдинского лагеря 10-го отделения Белбалтлага. История этого строительства до сих пор покрыта плотной завесой тайны. Отрывочные сведения по кильдинскому лагерю имеются в подборке статей профессора Киселева А.А из Мурманска «ГУЛАГ на Мурмане. История тюрем, лагерей, колоний», опубликованных в газете «Советский Мурман» в 1992-1993 годах. Да на карте-схеме объектов ГУЛАГА (лагерей) на территории Мурманской области (составитель А. Матвеев), которая опубликована в книге воспоминаний «Спецпереселенцы в Хибинах: Спецпереселенцы и заключенные в истории освоения Хибин». На этой карте на острове Кильдин значится Лагерь №26.
...К началу Великой Отечественной войны (1941-1945) Остров был буквально нашпигован военными. Там по архивным данным Музея Северного флота, дислоцировались: 2-й артиллерийский дивизион в составе четырехорудийной 180-ти мм башенной батарей и двух открытых стационарных батарей 100 и 130 мм орудий. 6-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион ПВО в составе четырех батарей 76-ти мм и 45 мм орудий. Запасной аэродром истребительной авиации (27-я авиабаза ВВС). 52-я пулеметная рота. 325-й стрелковый полк. Отдельная танковая рота. Радиолокационные станции. Посты наблюдения и связи. Военно-морской лазарет.
Гранитный крейсер Кильдин, как тогда называли остров, находился в оперативном резерве командования Мурманского укрепрайона и Штаба Северного флота, и за всю войну так и не произвел ни единого выстрела по врагу. Даже в трагическую ночь с 9 на 10 августа 1941 года, когда на глазах артиллеристов, на Кильдинском плесе три фашистских эсминца хладнокровно расстреливали беззащитный сторожевой корабль «Туман», мощные 180 миллиметровые орудия Кильдина молчали. Командирам батарей было строжайше запрещено самостоятельно принимать решение на открытие огня.
В недавно изданной в открытой печати книге «Военно-морской флот Советского Союза в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» приводится любопытная выдержка из секретного приказа по Северному флоту за 1941 год с оценкой этого инцидента: «Существовала ненужная централизация. Командиры дивизионов не решались открыть огонь и вели длительные переговоры с командными пунктами МУРа и флота. Тогда как при появлении противника (особенно быстроходных кораблей) командир батареи должен самостоятельно открывать огонь. Кроме того, боевая служба в дивизионах была не на высоте. Артиллерийские дивизионы не несли радиовахт на волне дозорных кораблей и, таким образом, сведения о противнике получали через штаб Мурманского укреп района (МУРа) или штаба флота (Полярное)». Несмотря на многочисленные публикации, посвященные этому трагическому эпизоду, многое до сих пор остается не ясным...
В конце пятидесятых прошлого столетия Советский Военно-Морской флот претерпел качественное изменение. Корабли и береговые части получили принципиально новый вид вооружения – крылатые и зенитные управляемые ракеты. На острове вновь развернулась широкомасштабная стройка. В ускоренном темпе создавались базы для берегового ракетного полка, ракетных частей ПВО и технической позиция ракетных катеров. И опять Кильдин надолго окутала плотная пелена секретности.
С развалом Советского Союза в начале девяностых годов, военные в спешном порядке покинули Кильдин, побросав на разграбление мародеров обустроенные военные городки, склады, котельные и электростанции (факт, который ещё ждет своего осмысления и объективной оценки), а бесхозный остров, как в былые века, снова стал пристанищем разномастного «вольного» люда...
Лишь в последние годы в печати начали появляться обнадеживающие сообщения о возможном оживлении Кильдина: возрождении на острове рыбных промыслов и создании небольшого современного порта.
Хочется верить, что новая Россия, перестаёт, наконец, быть чеховской «громадной равниной, по которой носится лихой человек», и сегодняшнее поколение северян, в чьих руках находится судьба этого удивительного острова, сохранит его природу, ландшафт и памятные места для наших потомков.
Хочется верить, что преображенный и обустроенный Кильдин когда нибудь, подобно Норвежскому мысу Нордкап или Британскому озеру Лох-несс, станет северной Меккой для туристов-паломников многих стран...

РУССКИЙ ЭКВИВАЛЕНТ

В конце XVI века в западной части Средиземного моря появились крупные, быстроходные трехмачтовые парусные грузовые суда – пинки. Они имели хорошее (от 20 до 30 орудий) вооружение, что позволяло им даже во время боевых действий самостоятельно (без конвоя) доставлять грузы, боеприпасы, провиант и личный состав на корабли эскадр, находящихся в море. Пинки успешно использовались и как боевые суда разведки.
В России тоже строились суда этого класса. В 1743 году на Соломбальской верфи был спущен на воду пинк «Кильдюин», который летом 1745 года под командованием Б. Плещеева перешел из Архангельска в Кронштадт и был включен состав Балтийского флота. Сначала он обеспечивал почтовое сообщение между Кронштадтом и Данцигом, а с 1747 года совершал регулярные рейсы между Кронштадтом и Архангельском с материалами для строящихся на верфях Соломбалы военных кораблей.
...Выгрузив в Архангельском порту пиленый лес и орудия, «Кильдюин» 6 июня 1756 года проторенным курсом отправился в Кронштадт, но у мыса Нордкап попал в сильный шторм. Дальнейшая судьба судна достоверно неизвестна. Есть версия, что, несмотря на серьезные повреждения, ему удалось вернуться в Архангельск. Но вполне вероятно, что «Кильдюин» нашел свою последнюю пристань на подводных скалах зловещего мыса…
Во второй половине XVIII века все морские державы теоретически признавая свободу морской торговли, фактически, особенно во время воин, не стесняясь, грабили торговые суда даже нейтральных государств. В конце 70-х годов в Северном море распоясались американские таперы, которые под разным предлогом захватывали коммерческие суда шедшие на русский Север. Это заставило Русское правительство в 1779 году направить к Нордкапу эскадру из четырех линейных судов под начальством контр-адмирала С.П. Хметесвского.
21 июня 1779 года для участия в «вооруженном нейтралитете» из Архангельска в Северное море вышел отряд кораблей. Среди них был и переоборудованный из «купца» в военный транспорт пинк «Кильдюин». У мыса Вардё отряд присоединился к эскадре контр-адмирала С.П. Хметевского. Закончив патрулирование во второй половине сентября, эскадра направилась в Балтийское море, но у входа в пролив Скагеррак попала в жестокий шторм. Больше всех пострадал корабль «Храбрый». Он лишился грот и бизань мачт и фор-стеньги (верхней части) фок мачты. Стихия смыла за борт сорок три моряка. Спасти никого не удалось.
Лишь на третьи сутки, когда шторм ослабел, изувеченный фрегат под изорванным фоком в сопровождении пинка «Кильдюин» направился к норвежским берегам. В рапорте Адмиралтейств коллегии контр-адмирал С.П. Хметевский докладывал: «корабли «Храбрый» и «Кильдюин» под проводкой местных лоцманов укрылись в гавани Эквог, где «Храбрый» видимо, вынужден будет остаться на зимовку, если ему не будут доставлены мачты взамен утерянных».
Быстро доставить новые мачты для фрегата не удалось, и он по приказу командира эскадры остался в порту Эквог на зимовку, а «Кильдюин» убыл в Копенгаген. По донесению из Эквога командира «Храброго» Алексея Васильевича Мусина-Пушкина, на корабле было около 90 человек серьезно больных «горячкою» и цингою. Местные жители норвежцы оказали пострадавшим необходимые помощь и лечение. Всех членов экипажа с большим радушием приняли в своих домах. Однако, несмотря на заботу гостеприимных хозяев к весне большая часть больных скончалась, и в небольшом норвежском порту Эквог появилось русское кладбище...
За зиму всё же удалось отремонтировать фрегат и весной следующего 1780 года «Кильдюин» с запасом продовольствия для «Храброго» перешел из Копенгагена в залив Эквог. Оттуда в конце июня оба корабля убыли в Кронштадт.
...Воспользовавшись моментом, когда основные военные силы России были сосредоточены в южных морях для защиты Крыма и черноморских портов, от Турецкого флота, шведский король Густав III, при полной уверенности слабости России в северных широтах, предпринял очередную попытку вернуть себе бывшие владения в Прибалтике. Поддерживаемый Великобританией, Голландией и Пруссией, он в июне 1788 года без объявления войны, начал осаду принадлежавшей России финляндской крепости Нейшлот и ввел свой флот в Финский залив. И хотя война в северных водах застала русское правительство врасплох, но высокий боевой дух армии и флота не позволил амбициозному шведскому монарху осуществить свои намерения. В книге «Краткая история Русского флота» Феодосий Веселаго, приводит характерный пример стойкости и мужества русского солдата: «...комендант неожиданно осажденного Нейшлота, безрукий ветеран майор Кузмин, на требование короля о сдаче крепости отвечал: «Я без руки, не могу отворить ворота; пусть его величество сам потрудится». И ворота крепости в продолжение всей войны остались затворенными для шведов».
На берегах Невы тоже не паниковали. В Кронштадте срочно готовилась к выходу в море эскадра (15 кораблей, 6 фрегатов и 2 бомбардирских судна) под командованием адмирала Самуила Карловича Грейга. Учитывая трудности проводки через мелководный пролив Зунд (Эресунн) глубокосидящих кораблей из Кронштадта под начальством вице-адмирала Виллима Фондезина ещё до начала войны были отправлены три стопушечных корабля и фрегат. К этому отряду 6 июня 1788 года, присоединились пинки «Кильдюин» и «Соломбал». Транспорты везли пушки, строительные материалы и оборудование для строящихся на Архангельских верфях 5-ти кораблей и 2-х фрегатов. По прибытии в Копенгаген вице-адмирал Фондезин получил приказание захватить Готенбург и Мардстанд где находились шведские военные фрегаты. Но вместо этого, проведя в бездействии около месяца, нерадивый адмирал «не получив обстоятельных сведений о том, где находятся неприятельские фрегаты», приказал пинкам «Кильдюин» и «Соломбал» самостоятельно следовать в Архангельск. На рассвете 5 августа на них напал неприятель. «Соломбал», почувствовав неладное, сумел оторвался, а «Кильдюин», промедлив с маневром, и не успев изготовить к бою орудия, «в виду нашей эскадры» был взят в плен двумя шведскими фрегатами...
Екатерина II была крайне недовольна действиями командира отряда: «Фондезин, – гневалась она, – проспит и потеряет все корабли». В конце декабря он был смещен, а весной 1789 года в командование отрядом вступил Т.Г. Козлянинов, произведенный императрицей в вице-адмиралы.

ФРЕГАТ "КИЛЬДЮИН"

В условиях непрекращающихся воин, флоту требовались все новые боевые корабли. 19 мая 1798 года на Соломбальской верфи был спущен на воду транспорт «Кильдюин». Командовать новорожденным поручили бывалому моряку капитану 2 ранга Дмитрию Даниловичу Креницыну. Транспорт плавал в Белом море, перевозя грузы, продовольствие и людей. После увольнения в 1801 году Д.Д. Креницына со службы «по возрасту», «Кильдюин» долгое время отстаивался у стенки Архангельского порта, пока в 1803 году не поступило приказание перегнать его в Кронштадт. На переход командиром транспорта назначили участника Красногорского (23-25.05.1790) и Выборгского (22.06.1790) сражений капитан-лейтенанта Михаила Гавриловича Степового. Выполнив свою миссию, М.Г.Степовой передал «Кильдюин» капитан-лейтенанту Николаю Сергеевичу Головину, а сам вступил в командование 66-ти пушечным кораблем «Орел».
До 1805 года «Кильдюин» занимался перевозом военных грузов между Кронштадтом и Ревелем, а затем был поставлен в док для переоборудования во фрегат. На нем усилили вооружение (к имевшимся двадцатичетырём 12-ти фунтовым орудиям, на шканцах дополнительно установили восемь 6-ти фунтовых пушек) и увеличили экипаж до 220 человек. Командиром фрегата назначили капитан-лейтенанта Егора Федорович Развозова.
Е.Ф. Развозов после окончания в 1784 году морского кадетского корпуса, четыре года плавал на различных кораблях в Балтийском море. Во время войны со Швецией(1788-1790), на фрегате «Подражислав» участвовал в Гогландском, Ревельском и Выборгском сражениях. Во время войны с Францией (1798-1800) на корабле «Всеволод» в эскадре вице-адмирала Тета высаживал десант на гогландский берег. За эту операцию был награжден орденом «Св. Анны» 3 степени. К моменту вступления в командование «Кильдюином» Егор Федорович успешно провел 18 морских компаний и имел орден «Св. Георгия» 4-й степени.
...Россия, обеспокоенная французской экспансией в Европе, 30 марта 1805 года заключила с Англией союзный договор, к которому вскорости присоединились Швеция, Дания, Королевство обеих Сицилий и Австрия. Для защиты Ионической республики, недопущения усиления военного и политического влияния Франции на берегах Адриатического моря и в турецких владениях из Кронштадта в Средиземное море 10 сентября 1805 года вышла эскадра (пять кораблей и фрегат «Кильдюин») под командованием вице-адмирала Дмитрия Николаевича Сенявина. Трудный переход по маршруту: Ревель – Копенгаген – Портсмут – Плимут – Гибралтар – Кальяри (о. Сардиния) – Мессина (Греция) – Корфу, корабли успешно завершили 18 января 1806 года.
С прибытием в Корфу Д.Н. Сенявин принял от адмирала А.С. Грейга начальство над морскими, а от генерала Ласси и над сухопутными силами. В результате в его распоряжении оказалась эскадра из 44-х вымпелов и до 12 тысяч человек сухопутных войск. Е.Ф.Развозов был назначен на фрегат «Венус», а командиром «Кильдюина» стал капитан – лейтенант Дмитрий Аксентьевич Дурново.
В отличие от своего предшественника Д.А. Дурново закончил сухопутный кадетский корпус, в чине поручика. Но по личной просьбе 13 августа 1789 года с присвоением чина лейтенант был переведен во флот. До назначения на «Кильдюин» плавал на судах гребной флотилии у Фридрихегама в проливе Каттегат, командовал канонерскими лодками, транспортными судами и плавучей батареей «Гром». В 1793– 1796 годах по приказу командования занимался описью лесов в Лифляндии, после чего был назначен первым помощником командира линейного корабля «Москва», на котором в составе эскадры Д. Н. Сенявина и совершил вместе с «Кильдюином» переход из Ревеля в Корфу.
В феврале 1806 года фрегат «Кильдюин» под командованием Д.А. Дурново вышел из Корфу в Черное море с разведывательным заданием. Побывав в Голой пристани Днепровского лимана и в Неаполе фрегат, в октябре 1806 года прибыл в Кастельново (Херцегнови, Черногория) где находилась в это время эскадра. 26 ноября 1806 года эскадра Д.Н. Сенявина перешла к острову Курцало (Корчула, Хорватия), а оттуда на остров Браццо (Брач, Хорватия), для взятия турецкой крепости. Выполнив боевую задачу, корабли возвратилась в Корфу, а «Кильдюин» был оставлен у Курцало до мая 1807 года для защиты завоеванной крепости от возможных посягательств французов.
По возвращении в эскадру, фрегат был послан в Эгейское море на остров Лемнос к отряду контр-адмирала А.С. Грейга, для участия в блокировании крепости Пелари. Там огнем своей артиллерии он прикрывал отход десанта и посадку его на корабли. Забрав десант, отряд ушел к острову Тенерос, а «Кильдюин» с депешей был послан в Корфу. Возвращаясь с Корфу, дозорные фрегата заметили турецкий флот. Правильно оценив обстановку, Д.А. Дурново сумел, уклониться от встречи с противником и 26 июня благополучно привел фрегат на Тенедос.
...В июле 1807 года в Тильзите между Францией и Россией был заключен мирный договор, а с Турцией перемирие. По Тильзитскому договору Россия присоединялась к континентальной блокаде, что означало в скором времени неминуемую войну с Англией. Поэтому пребывание нашей эскадры в Архипелаге становилось крайне опасным, а длительное перемирие с Турцией делало нахождение Сенявина у Дарданелл безосновательным. На Корфу, где собралась к тому времени вся эскадра, пришло высочайшее повеление из России: отправить к русским портам находящиеся под начальством Сенявина суда. Корабли Черноморского флота ушли в Севастополь, суда капитан-командора Баратынского, находившиеся в это время в Венеции, немедленно вышли на Балтику, а сам Сенявин, передав на попечение французов Ионические острова, с эскадрой из 13-ти судов 19 сентября направился с Корфу к выходу из Средиземного моря.
... 8 октября, когда эскадра уже находилась в Атлантическом океане, у мыса Сан-Винсент, задули сильные встречные ветры. Отважный адмирал в течение трех недель не прекращал попыток прорваться сквозь неутихающий шторм. Но из-за опасных повреждений полученных некоторыми судами, и крайней изнуренности экипажей тяжелыми беспрерывными работами с парусами, продвижение вперед стало невозможным. Положение усугублялось ещё и тем, что ослабленная эскадра в любую минуту могла стать легкой добычей англичан. Взвесив все обстоятельства, Сенявин решился 28 октября 1807 года повернуть к берегам Португалии. 30 октября корабли вошли в устье реки Тахо (Тежу) и ошвартовались у причалов Лиссабона.
В Лиссабоне Сенявин оказался в очень затруднительном положении. С одной стороны французский генерал Жюно настойчиво предлагал Сенявину оказать вооруженное содействие в занятии войсками союзников столицы Португалии. И Сенявину пришлось в этой ситуации проявить недюжинный талант дипломата, чтобы не создать прецедент у португальского правительства для открытой неприязни к русской эскадре, поскольку Россия не находилась с Португалией в состоянии войны.
С другой стороны, английский флот фактически блокировал выход русским кораблям из Лиссабона, и нужно было либо прорываться в открытое море с боями, либо сдаваться на милость победителя. Ни то, ни другое принять Сенявин не мог. Русская эскадра была изрядно потрепана жестокими штормами и значительно уступала по силе англичанам. Сдача на милость победителя означала позорную потерю кораблей и унизительный плен экипажей. Единственным реальным выходом из этой ситуации было начать переговоры с английским адмиралом Коттоном. И Дмитрий Николаевич Сенявин провел их блестяще.
Переговоры закончились подписанием трактата, по которому корабли русской эскадры отдавались «на сохранение» английскому правительству. Англия обязалась возвратить их России по прошествии полугода после заключения мира, а адмирала, офицеров и матросов экипажей на свои средства возвратить в Россию.
...После десятимесячного пребывания в Лиссабоне, русская эскадра под конвоем английских кораблей утром 26 сентября 1808 года вошла на рейд Портсмута. Английское министерство потребовало от Сенявина немедленного спуска военно-морских флагов на всех кораблях неприятельской российской военной эскадры. На это требование адмирал ответил: « Я здесь ещё не пленник, никому не сдавался, не сдамся и теперь; флаг мой не спущу днем и не отдам его, как только с жизнью моею». Флаги, гюйсы и вымпелы на судах эскадры адмирала Сенявина были спущены с подобающей честью, как и положено с заходом солнца. Через год, экипажи кораблей на транспортных судах вернулись в Россию.
...По возвращению в Россию адмирал Дмитрий Николаевич Сенявин, получил береговой пост главного командира Ревельского порта и весной 1813 года оставил службу. Незаслуженную отставку талантливого флотоводца тяжело переживали не только обожавшие Сенявина экипажи его эскадры, но и весь Российский флот.
Дмитрий Аксентьевич Дурново после средиземноморской эпопеи командовал последовательно фрегатом «Быстрый», кораблем «Орел», 16-м и 2-м Кронштадтскими флотскими экипажами. Дослужил до чина капитана первого ранга и скончался в Кронштадте 13 февраля 1820 года.
А фрегат «Кильдюин», в числе других кораблей сенявинской эскадры, в 1813 году был продан англичанам...

Очерк опубликован в журнале «СЕВЕР» №5-6, 2006, С 246-255
При перепечатке ссылка на журнал обязательна.

ДРУГИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ СЕРГЕЯ АКСЕНТЬЕВА:

Книга "НАДЕЖДЫ И ТРЕВОГИ"

"Мой остров"

"Кильдинские отшельники"

"Такая странная война"

"Дым Отечества"

"Камни Сундуки"

Стихи

В НАЧАЛО СТРАНИЦЫ

НА СТРАНИЦУ "С.Т. АКСЕНТЬЕВ"

НА ГЛАВНУЮ