ПЕРЕКРЕСТОК МОРСКИХ ДОРОГ

При выходе из Кольского залива в Баренцево море на северо-востоке открывается каменная громада острова Кильдин. Это узловая транспортная точка главных морских дорог из Мурманска на запад в Скандинавию и Европу, на восток в Белое море и порты Северного морского пути. В долгую полярную ночь заснеженный остров, продуваемый штормовыми ветрами и освещаемый фантастическими сполохами полярного сияния, порождает тревожные чувства. И все же есть в этой природной дикости какая-то мощная магнетическая сила, привораживающая душу так, что и попрошествии многих лет, вспоминаешь его с теплотой...

Удивительный остров

Самый большой остров Баренцева моря (17 км в длину, около 3 км в ширину), отделён от берега не широким (от 900 м до 2,5 км) проливом – Кильдинской салмой. Однако кажущаяся близость цивилизации иллюзорна. Там, на матером берегу простирается заполярная тундра местами нехоженая и поныне. Когда в 30-х годах прошлого века на Кильдине поместили лагерь Беломорского ГУЛАГа, наружной охраны не потребовалось. Несколько отчаянных попыток бежать через пролив закончились трагически. Кочевники оленеводы и охотники лопари потом находили обглоданные песцами тела беглецов...
Кильдин остров загадок. Например, его береговые утесы представляют слоеный сланцевый пирог, в то время как лежащий напротив мурманский берег, сложен из гранитных гнейсов. Подобное слоистое строение в этих краях имеет только полуостров Рыбачий, но он расположен почти на семьдесят километров северо-западнее Кильдина. И по сей день, ученые пытаются разгадать эту загадку природы. Легенды же утверждают, что своим происхождением остров обязан происками саамских шаманов нойдов. По одной из них нойды, возмущенные обращением преподобным Трифоном Печенгским местных саамов в христианство (1533) решили наказать отступников, лишив их океанского промысла. Отломив от Рыбачьего огромный камень, они потащили его в горло Кольской губы, чтобы закрыть рыбакам выход в море. Но на берегу, лопари увидали плывущих на каменной глыбе нойдов, и закричали: «Земля идет! Земля идет!». И тотчас окаменели, нойды исчезли, а земля остановилась. С тех пор и торчит из воды у входа в Кольский залив камень-остров Кильдин.

Карта Мурмана. XVIII век

Не известно и значение слова – Кильдин. Одни исследователи полагают, что оно непереводимо, другие, относя его к голландскому «кильтед» – «запрещать» истолковывают название острова как «Запретное место». Ещё одной загадкой является озеро Могильное (560м в длину и 280м в ширину) расположенное в юго-восточной части острова и отделенное от пролива узкой полосой суши шириной не более шестидесяти метров. Уникальность озера, в пяти никогда не перемешивающихся слоях воды. Придонный слой насыщен сероводородом и практически не обитаем. Над ним слой заселенный пурпурными бактериями, преграждающими выход на поверхность сероводорода. В июле-августе бактерии  «цветут» окрашивая воду в ярко-вишневый цвет. Третий слой фрагмент Баренцева моря. В нем обитают треска, морской окунь, морские водоросли и морские звезды. Четвертый слой – морской рассол, разбавленный пресной водой. Здесь царство медуз и некоторых ракообразных. У поверхности лежит 4—5-метровый слой отменной пресной воды. Необычный морской аквариум глубиной чуть больше 16-ти метров, не имеет перегородок, и все же обитатели его не нарушают невидимых границ и никогда не мигрируют из одного слоя в другой. Как образовалось озеро, каким образом на протяжении веков сохраняется в нем такой слоистый баланс?  – не ясно и сейчас.
Своеобразна и природа Кильдина. Климат северной возвышенной и обрывистой части острова суровый, типично арктический. Южная же часть, террасами спускающаяся к морю, в летнюю пору напоминает альпийские луга с причудливыми водопадами, густой сочной травой и зарослями полярных кустарников. Зимы здесь мягкие, а лето продолжительнее, чем наверху. Обширное каменное плоскогорье возвышающимся над поверхностью моря на 250 метров, покрыто серебристым мхом ягелем, там множество небольших пресноводных озер, а летом обилие ягод и грибов. Каждое лето до середины XIX века саамы вплавь перегоняли на кильдинские пастбища оленьи стада. Здесь хорошо себя чувствовали песцы и полярные лисы, о чем в увлекательной форме поведали нам Михаил Пришвин («За волшебным колобком», 1908) и Георгий Куклин («Остров Кильдин», 1931).
Восточная часть острова, лопаткой вдающаяся в пролив образует удобную для стоянки судов Карабельную бухту. В былые времена с наступлением лета, сообщают писцовые книги, купцы из Скандинавии и Голландии везли на Кильдин бочки с вином, мешки с сухофруктами и пряностями, слитки меди, свинца и олова, яркие тюки парчи, атласа, бархата, ювелирные украшения. А с Кольской земли и окрестных губерний российские купцы доставляли на кильдинские ярмарки меха, речной скатный жемчуг, моржовый клык, рыбу, тюленье сало, гагачий пух.
В конце XVI века на берегу Корабельной бухты, держал свой  базовый лагерь Виллем Баренц. Отсюда, в июне 1594 года  он на четырех судах отправился в океан для поиска северного морского пути в Китай и Индию. Сюда же 25 августа 1597 года после трагической зимовки на Новой Земле, где скончался отважный командор, на утлом суденышке возвратились двенадцать моряков последней голландской экспедиции. Лопари, жившие в это время на острове, обогрели, накормили несчастных и помогли добраться до Колы, где стояло голландское судно.

Соловецкие монахи в бухте Корабельной

В середине XVIII века  предприимчивые монахи  Соловецкого монастыря на берегу Корабельной бухты поставили рыбацкое становище и наладили регулярный морской промысел. Срубили большую избу для промышленников с просторными чуланами и товарней. Вырыли колодец, а рядом с ним поставили баню. Устроили соляные и мучные амбары, рыбный погреб, салогрейню, рыбные елуи (помосты из жердей для сушки рыбы). На взгорье собрали привезенную в разобранном виде деревянную часовню «брусчатую, рубленую в лапу в закрой, a к ней крышку шатровую на 4 ската. На шатеp глaва, а на главу крест». В часовне поместили иконы: Распятие Господне на каменной плите, Тихвинская Богородица на железной доске, Преподобные Зосима и Савватий.Бухту и рядом лежащее озеро переименовали в Монастырские. В удачные годы за три летних месяца промысловики заготавливали для Соловецкого монастыря более 760 пудов палтуса и около 1400 пудов отменной трески.
В те времена царское правительство смотрело на Мурман как на бросовую землю. Этим пользовались морские разбойники западных стран. В июне 1809 года в Монастырскую бухту пожаловал английский фрегат «Наяда» в сопровождении двух корветов. Захватив стоявшие на рейде баржи с зерном англичане, перебили оцепеневших от ужаса монахов, сожгли часовню, разграбили дома, амбары и склады. На пепелище устроили притон, откуда безнаказанно совершали набеги в Колу, на Терский берег и в Белое море. После ухода варваров, погост представлял жуткую картину: обугленные остовы строений, оскверненные могилы. Алчные сыны Альбиона забрали все: намоленные иконы, церковную утварь, предметы культа. Не погнушались даже чанами для топки сала и бочками для засола рыбы. Бухту и уникальное пятислойное озеро, расположенное рядом с тех пор стали звать Могильными. Побывавший на Кильдине  в 1822 году известный путешественник Ф. П. Литке, с возмущением писал в своем дневнике: «Взять имущество неприятельское, позволительно... Но сжечь, разорить без цели и намерения скудный приют мирных, безоружных рыбаков — есть подвиг, которым бы погнушался и норман IX века, а это сотворили военные суда первой мореходной державы — державы, славящейся наибольшим просвещением, правомыслием и человеколюбием! Кто бы это мог подумать?»

Город мечты

Первым на стратегическую значимость Кильдина обратил внимание Михаил Ломоносов. «Португальцы, – писал он в одном из трактатов,  – от своих берегов имели ходу в Ост-Индию до Малабарского берега семнадцать тысяч верст; у нас от Кильдина -острова (ежели оттуда главное предприятие воспоследует) до Чукотского носу, до которого из Камчатки доходил открытым морем Беринг, не больше пяти тысяч верст». Великий патриот, ратовал за освоение северного морского пути, доказывая полезность и выгодность такого предприятия: «Россия, имея Северный океан, лежащий при берегах, себе подданных и по большой части исследованных и описанных, за одним только льдом и стужею не продолжает своих важных и преславных предприятий, дабы достигнуть к тем берегам восточным, где не токмо от неприятелей безопасна, но и свои поселения и свой флот найдет...». Однако эти резоны не одним поколением российских чиновников игнорировались. Больше того в начале 60-х годов XIX века в правительственных кругах бытовало  мнение: «целесообразнее и выгоднее все северное население переселить в другие местности, а Кольский полуостров продать Англии, как это предполагается сделать с Аляской продав её Америке». Но лучшие люди того времени стали на защиту Кольского Севера. Ученые убеждали сановных особ в стратегической  значимости незамерзающих кольских губ, указывали на огромные богатства тамошних рыбных промыслов. И хотя упорство чиновников было необычайное, правительство решилось, наконец, заняться проблемами Мурмана.
Как всегда, начали с посул. В высочайше утвержденном Положении Комитета министров от 22 ноября 1868 года «О льготах для поселенцев Мурманского берега в Архангельской губернии» было объявлено: Тем,  кто решится осесть на мурманских берегах «на времена вечные», правительство поможет с обустройством. Разрешит беспошлинную торговлю в течение 6-ти лет и  безденежный отпуск леса на постройку домов и промысловых судов в течение 10-ти лет. Молодежь освободит от рекрутской повинности. И даже бесплатно снабдит новых хозяев коровами холмогорской породы.  Коренным жителям тех мест саамам, если они перейдут к оседлости, построят школы и больницы.

Юхан Эриксен, основатель самого известного на Кильдине норвежского рода

Вместе с россиянами, на мурманский берег устремились и иностранцы. Правительство приветствовало такую эмиграцию, в надежде, что норвежцы и финны известные своим трудолюбием, послужат достойным примером для наших переселенцев. И действительно, многие из иностранцев быстро разбогатели и уже через несколько лет фактически безраздельно хозяйничали на северных российских промыслах. Особо преуспел в этом «Кильдинский король» Юхан Эриксен, поселившийся на острове в начале 70-х годов XIX века. В «Путеводителе по Северу Рос­сии», составленном вице-губернатором Д. Островским в 1898 году, о нем говорится так: «У моря, в бухте Монастырской, стоит дом нор­вежского колониста Ивана Эрик­сена - образец мурманских по­строек. Дом деревянный, двух­этажный, с крыльцом, балконом и флагштоком, без фундамента, крытый дерном. Два нижних до пола венца бревенчатые, четыре следующие венца до окон из двухвершковых досок... Сруб по мере достатка постепенно, но плотно обшивается тесом. Рамы двойные... Печи кирпичные и чу­гунные. Дом теплый, семейство большое, рослое, здоровое, при­ветливое. Живут зажиточно и чисто».В отличие от большинства своих земляков, Эриксен не занимался торговлей дешевым норвежским ромом, дававшей бешенные и быстрые деньги, не наживался на перекупке товаров и эксплуатации наемных рабочих. Единственному работнику, которого подряжал на сенокос, всегда платил хорошо. Но таких  образцовых колонистов на мурманском побережье были единицы. В основном же иностранцы, спаивая невежественных аборигенов, за копейки скупали богатейшие уловы и охотничьи трофеи. Казна, вместо прибыли несла колоссальные убытки. Первым в 1864 году забил тревогу Кольский надзиратель Амон. Регулярно объезжая поселения колонистов, он внимательно приглядывался к быту и взаимоотношениям русских поморов с иностранцами. Съездил даже в Норвегию, посмотрел на тамошнюю жизнь. В итоге пришел к выводу о необходимости срочно менять колониальную политику и предложил проект обустройства Севера. В основе его лежали две стратегические задачи: «Подорвать торговые интересы  нашей соседственной Норвегии в самом основании её» и «учредить  всей торговли норвежской на нашем Российском берегу сильную конкуренцию и тем уничтожить мысль о контрабанде». В проекте особая роль отводилась созданию на Мурмане образцового города – порта по типу норвежского Вардё. Местом его строительства Амон выбрал Кильдин. На острове он предлагал учредить торговую компанию, таможню, устроить торговые лавки, склады для товаров, питейные дома, полицейскую управу и вооруженную охрану. Поставить больницу, школу. Открыть аптеку. Для совершения религиозных обрядов лицам лютеранского вероисповедания присылать на остров не менее одного раза в год пастора, знающего норвежский и финский языки. План этот не был реализован. Правительственные чиновники, сочли его слишком затратным и утопичным.
Но жизнь  показала, что Кольский надзиратель был прав. Уже в 1872 году  вновь вернулись к идее Амона. При министерстве финансов России была создана специальная комиссия. Тщательно обследовав всё побережье, она пришла к  тому же выводу – лучшим местом для колонии является остров Кильдин. Были составлены план и смета (на общую сумму 132219 руб.), строительства в Монастырской бухте города-порта. В нем, как и в проекте Амона, предполагалось построить все необходимые службы и учреждения, кроме того, православную церковь на 160 человек; дома для церковных служителей, лиц административного и судебного персонала, с помещением для арестантов; училище для обучения детей морскому делу и новые пристани для гребных и больших судов.

Постройки Эриксена на Кильдине

Однако, столичные вельможи потребовали «подвергнуть рассмотрению в установленном порядке вопросов о самой необходимости учреждения предписываемого портового города...». Тут подоспел отзыв начальника Архангельской губернии действительного статского советника Н.П. Игнатьева (12.06.1871—16.05.1880). Лоббируя свои интересы, он утверждал: «Значение этого порта для благоустройства северного края является маловажным и процветание его в будущем мало вероятным... поскольку архангельские торговые конторы, имея сношение не с Норвегией, а с английским, германскими и голландским портами, вовсе не нуждаются в промежуточных станциях на Мурмане». В итоге завязалась канцелярская переписка, в очередной раз похоронившая смелый проект.
И все же к нему вновь вернулись почти полвека спустя. На этот раз инициатором строительства «образцовой колонии на Мурмане» выступил Архангельский губернатор действительный статский советник И.В.Сосновский (16.11.1907—05.12.1911). В 1910 году, он подал в правительство записку «О мерах развития колонизации Мурмана». Губернатор предлагал не распылять государственные деньги на обустройство мурманского края, а, выбрав наиболее подходящее место, направить их на строительство образцовой промысловой колонии. Особое внимание Сосновский уделял грамотному выбору места  её постановки. По его мнению, оно должно быть: благоприятным в географическом смысле; близким от промыслов; иметь удобную гавань для судов и удовлетворительные топографические данные. «Оценив с этих точек зрения различные пункты  Мурманского побережья,  – писал он в записке, – я, на основании личного знакомства с краем, а также отзывов сведущих лиц и литературных указаний специалистов, нахожу наиболее подходящим местом для обустройства первой образцовой колонии – самый крупный остров Мурмана – Кильдин».
Взяв все лучшее из проектов Амона и правительственной комиссии 1872 года,  учтя опыт преуспевающих колонистов Эриксенов, Сосновский разработал план образцовой колонии, в котором максимально учел интересы нынешних и будущих поселенцев. Не упустил из виду губернатор и санитарно-экологическую безопасность будущего города-порта: «в предотвращении антисанитарной и опасной в пожарном отношении скученности, обычно наблюдаемой в Мурманских колониях, разраставшихся  бессистемно, – усадебные участки на Кильдине проектированы в кварталах, разделяющихся широкими улицами».
Хорошо представляя первостепенные нужды людей прибывающих на поселение, Сосновский предполагал первым делом построить на острове: лесной склад с пиленым лесом и стандартными бревнами для  жилищ с расчетом на единовременную постройку не менее 20 домов и склад снастей, такелажа и дельных вещей для рыболовных судов.  «Эти предметы, – указывал Сосновский, – важно иметь на месте притом хорошего качества и усовершенствованного типа». Настоящей бедой Кольских поморов всегда являлось отсутствие на Мурмане эллингов, где промышленники в любое время могли бы произвести быстрый и качественный ремонт судов. Реформатор предлагал разрешить и эту проблему, устроив современные эллинги на южном берегу Кильдина. План Сосновского и смета денежных средств на строительство были одобрены российским правительством, но случившиеся революции и военная междоусобица, погребли его, как и другие важные для процветания России проекты, под развалинами рухнувшей Империи.

Революции, смуты, войны…

С началом первой мировой войны на Кильдине расквартировали небольшой военный гарнизон, а у северного побережья острова развернулась настоящая подводная война. Только с 11-го сентября по 1-е октября 1916 года, там германские подводные лодки потопили около 30-ти коммерческих судов, (большей частью норвежских и английских) шедших в Архангельск или из Архангельска в Европу.
Революция 1917 года свершилась на Мурмане быстро и бескровно. Но спокойной жизни она не принесла – началась гражданская война и белогвардейская интервенция. На остров хлынули  беженцы. Там тоже жилось не сладко, но зато мирно. В марте 1919 года заведующий (он же учитель) Кильдинским училищем 1-й ступени Дмитрий Андреевич Козырев (27-ми лет) сообщал в  Александровскую уездную управу, что занятия в школе (избе из двух комнат и небольшой кухни) идут по плану, « ...на острове детей школьного возраста – 20, населения – 130 человек. Количество учащихся обоего пола  – 12 (мальчиков –4, девочек – 8). В училище за неделю дается 28-29 уроков». Среди учеников  были и дети норвежских колонистов. Долгожданное окончание гражданской войны не оправдало надежд островитян. Западная часть Печенги стала финской территорией, свободный проезд и обмен товарами с Норвегией прекратился. Жизнь на острове хирела. Спасти дело решили, организовав в 1931 году завод по добыче йода, песцовую ферму и рыбколхоз «Смычка», национализировав  все суда и средства ловли у  наиболее зажиточных островитян и прежде всего у норвежцев, на которых новые власти смотрели как на людей  с подозрительным «буржуазным прошлым». Начались склоки, доносы. В феврале 1938 года представители НКВД становища Кильдин по обвинению в шпионаже и антисоветской агитации арестовали последнего из знаменитого норвежского рода двадцатидвухлетнего Эрлинга Эриксена. Начался массовый исход островитян.
В 1939 году всех оставшихся поселенцев срочно эвакуировали на материк. На острове заключенные ГУЛАГа возводили 180-ти миллиметровую артиллерийскую башенную батарею, вгрызаясь в каменный грунт на глубину более 20-ти метров, строили открытые позиции зенитных артустановок и причал для военных кораблей. На западном берегу, метростроевцы в скалах пробивали штольни для ремонтных цехов. Ударными темпами ставили казармы, жилой городок (Кильдин Новый) для военных, базовый лазарет, клуб, пекарню и банно-прачечный комбинат. На южном плесе выравнивали площадку под взлетно-посадочную полосу авиации Северного флота.
К началу Великой Отечественной войны (1941-1945) Остров был буквально нашпигован  военными. По архивным данным Музея Северного флота, там дислоцировались: 2-й артиллерийский дивизион в составе четырехорудийной 180-ти мм башенной батарей и двух открытых стационарных батарей 100 и 130 мм орудий. 6-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион ПВО в составе четырех батарей 76-ти мм и 45 мм орудий. Запасной аэродром истребительной авиации (27-я авиабаза ВВС). 52-я пулеметная рота. 325-й стрелковый полк. Отдельная танковая рота. Радиолокационные станции. Посты наблюдения и связи. Военно-морской лазарет.
Гранитный крейсер Кильдин, как тогда называли остров, находился в оперативном резерве командования Мурманского укрепрайона и Штаба Северного флота, и за всю войну так и не произвел ни единого выстрела по врагу. Даже в трагическую ночь с 9 на 10 августа 1941 года, когда на глазах артиллеристов, на Кильдинском плесе три фашистских эсминца хладнокровно расстреливали беззащитный сторожевой корабль «Туман», мощные 180 миллиметровые орудия Кильдина молчали. В недавно изданной в открытой печати книге «Военно-морской флот Советского Союза в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» приводится любопытная выдержка из секретного приказа по Северному флоту за 1941 год с  оценкой этого инцидента: «Существовала ненужная централизация. Командиры дивизионов не решались открыть огонь и вели длительные переговоры с командными пунктами МУРа и флота. Тогда как при появлении противника (особенно быстроходных кораблей) командир батареи должен самостоятельно открывать огонь. Кроме того, боевая служба в дивизионах была не на высоте. Артиллерийские дивизионы не несли радиовахт на волне дозорных кораблей и, таким образом, сведения о противнике получали через штаб Мурманского укреп района (МУРа) или штаба флота (Полярное)». Несмотря на многочисленные публикации, посвященные этому трагическому эпизоду, многое до сих пор остается не ясным...

Военный городок ракетчиков, 1960-ые годы

После окончания войны большую часть войск, дислоцированных на острове, переправили на материк. В бухте Могильной возродили рыбацкую факторию. Жизнь, постепенно налаживаясь, входила в нормальное русло. Но ненадолго. В пятидесятых годах корабли и береговые части Советского Военно-Морского флота получили новый вид вооружения – крылатые и зенитные управляемые ракеты. И снова Кильдин стал секретным объектом. Всё гражданское население опять выслали на материк. В северной части пустынного плато развернули круглосуточную стройку. В скалистом грунте рыли огромные траншеи (более 100м в длину, до 10м в ширину и более 6-ти метров в глубину), в которых сооружали бетонные помещения для будущих ракетных комплексов. Готовые объекты засыпали горной выработкой так, что снаружи они выглядели невысокими покатыми холмами. Ещё наверху лязгали гусеницы бульдозеров, а внутри специалисты многих «почтовых ящиков» устанавливали приборы и оборудование, проводили наладку и технические испытания агрегатов. Менее чем за два года всё было готово. Правда, в спешке забыли про жилой городок для личного состава, офицеров и прапорщиков с семьями. Он значился в генеральном плане, но..., отрапортовав наверх о боевых успехах, строители в срочном порядке убыли на материк, пообещав ракетчикам, в скором времени вернуться и построить благоустроенное жильё. А пока просили подождать и пожить в наспех сколоченных времянках. Это ожидание растянулось на долгие двадцать лет.

Жизнь в ожидании

Вообще жизнь на секретном полярном острове сплошь состояла из ожиданий. Ждали рейсовые пароходы, которые при хорошей погоде дважды в неделю заглядывали на Кильдинский рейд, привозя для островитян почту многодневной давности и посылки от родственников. С нетерпением ждали появления солнца после долгой полярной ночи. С его первыми лучами на коммунальных кухнях среди прекрасной половины человечества начинались нескончаемые разговоры о предстоящем выезде «на Югa». Мужчины жили ожиданием плановых и «внезапных» проверок, ракетных стрельб, итоговых политзанятий... и командировок на Большую землю, чтобы малость расслабиться от военной «напряженки». Ждали очередных воинских званий и продвижения по службе. Но больше всего ждали приказа о переводе  на Большую землю в места теплые и цивилизованные.
Чувство постоянного ожидания откладывало отпечаток и на быт островитян. Он был не прихотлив и скромен. Мебель  – либо казенная, либо передаваемая по наследству из поколения в поколение. С приходом «Орбиты» (1967 год)  полированный «телеящик» стал основой вечернего досуга. Дважды в неделю в местном клубе, а там где его  не было, в матросской столовой, на узкопленочном аппарате крутили старые фильмы. Правда, все много и охотно читали. При желании можно было получить во временное пользование с Большой земли практически любую книгу. Выписывали десятки литературных и научно-популярных журналов, центральных газет. Из-за новинок Василия Аксенова, Анатолия Гладилина, Братьев Стругацких, Ивана Ефремова на кухнях разгорались баталии по накалу ничуть не уступавшие знаменитым «политехническим» сходкам.
…А потом наступили  смутные времена: в Москве били из танков по «Белому дому». В Чечне бомбили Грозный. В Севастополе делили Черноморский флот. Из Германии, Польши и Прибалтики срочным порядком выводили советские войска. На Кильдине с тревогой следили за происходящим и ждали своего часа. Ждать пришлось не долго. В 1994 поступило приказание  убрать с острова все воинские части, а в ночь на 31-е декабря 1995 года последние офицеры берегового ракетного полка покинули остров Кильдин. Покинули в спешке как при отступлении. Уничтожить  капитально отремонтированные и подготовленные к долгой зиме банно-прачечный комбинат, детский сад, базовый матросский клуб (гордость островитян), котельную и электростанцию, не поднялась рука. В аккуратные штабели уложили бочки с соляром. Завезенный  великими трудами уголь сбункеровали и прикрыли старыми чехлами от ракет. Тщательно смазали все механизмы  недавно модернизированных многотонных пусковых установок. Их опустили в шахты и закрыли железобетонными крышами – откатниками. На  все двери повесили замки и слепки с печатями, в тайне надеясь, что «перестроечный» угар  вскоре пройдет и разум возобладает. ...Но этого не случилось. По весне, едва сошел снег,  на  секретный остров хлынули лихие ребята с автогенами, кранами и тягачами. За короткое полярное лето вырезали, вырубили, упаковали и увезли брошенное военными добро. Не забыли и про заботливо припасенный с осени соляр с угольком...

Таков Кильдин сегодня. Брошенный людьми поселок, забытый причал.

Размышление вслух

Вот уже третий десяток лет истерзанный остров Кильдин, как и его собратья, вдоль Северного морского пути, брошенные на произвол судьбы, заваленные ржавым железом былого военного величия, пустыми бочками и бытовым мусором, тихо умирает. Кто-то из нынешних нигилистов возразит: «Подумаешь остров – клочок суши в полярной глуши. При наших-то просторах и нашем-то богатстве, это ли повод лить слезы?». С точки зрения обывателя оно и впрямь так. Только не дают покоя слова Антона Павловича Чехова, сказанные вскоре после возвращения из поездки на Сахалин. На вопрос родных «Как там зам Уралом?», он в своей ироничной манере ответил:  «Россия — громадная равнина, по которой носится лихой человек!».
Глядя на грустную картину нынешнего «северного фасада России», задаешься вопросом: «Не пришла ли пора прекратить носиться, начать приводить в порядок «громадную равнину», а с ней заодно и заполярные острова Северного морского пути?». Не лишне подумать и о возрождении надежной защиты несметных северных богатств. Ведь не ровен час, как однажды окажется, что «лихому человеку» и носиться то будет не почему!..

Журнал "Наука и жизнь", №1,2013, с.109-116

Другие рассказы и книги Сергея Аксентьева, посвященные острову,
можно прочитать на персональной странице автора в разделе "Остров и люди"

НА ГЛАВНУЮ