История освоения острова Кильдин в Баренцевом море
с XVI века до наших дней. Исторические факты, мифы, редкие архивные документы, отчеты экспедиций, свидетельства очевидцев, фотографии...

Для всех, кто неравнодушен к истории русского севера!

 
 


   
   
  

 

Кольские карты

 

 
 

Забытые острова. Остров Вайгач

Новый раздел сайта, посвященный покинутым островам.
Раздел открывают очерки Сергея Аксентьева из неопубликованной книги "ПОКИНУТЫЕ ОСТРОВА".

Забытые острова



Сергей Аксентьев
ПОКИНУТЫЕ  ОСТРОВА
книга исторических очерков

Содержание
1. Мой остров Кильдин
2. Я расскажу вам про Мудьюг
3. Мы встретимся с тобой на острове Вайгач
4. Погоня за призраком (Новосибирские острова)
5. Зеленая жемчужина Приморья (остров Аскольд)
6. Звезды над Апшероном
7. Скрытый от глаз (остров Первомайский)
8. Мимо острова Буяна (остров Березань)

 

Мы встретимся с тобой на острове Вайгач

Россия возвращается в Арктику: факт, требующий всестороннего осмысления феномена грандиозных свершений первопроходцев, обживавших в 30-40 годах прошлого века полярные острова, пустынные побережья арктических морей, прокладывавших ледовый проспект Северного морского пути. Это нужно сделать именно сейчас в начале экономически затратного, сложного и трудного пути возрождения былого Арктического величия, чтобы взяв все лучшее, созданное нашими предками, извлечь уроки из неудач, минимизировать просчеты и неоправданные риски. И здесь не обойтись без откровенного исторического рассказа о реалиях, с которыми сталкивались первопроходцы, о безграничных возможностях человека  в одночасье оказавшегося в экстремальных условиях, но благодаря продуманной организации труда, быта, системы стимулов, успешно жившего, осознано трудившегося и даже восхищавшегося Арктикой. В этом плане остров Вайгач, являет достойный пример.
Не довелось мне побывать на его берегах, но судьбы первых зимовщиков полярных гидрометеостанций и колонистов специальной Вайгачской экспедиции ОГПУ, близки и понятны, как собственные незабываемые годы, прожитые на подобном острове Кильдин в Баренцевом море (см. «Секретный остров Заполярья» Наука и жизнь №1, 2013). Потому считаю возможным, опираясь на собранный исторический материал и собственный полярный опыт рассказать читателю об этом острове легенд, загадок и несбывшихся надежд.

Остров Вайгач

Еще на заре земной цивилизации рачительная Природа, дабы схоронить от человека несметные богатства шельфа восточных полярных морей, недр, расположенных там островов и бассейнов могучих Сибирских рек, решила надежно запечатать проход из Баренцева в Карское море. Оторвав от северного выступа кряжа Пай-Хой (отрог Полярного Урала – Авт.) огромную каменную глыбу она бросила ее поперек широченного прохода между Новой Землей и матерым берегом Югорской земли, но при этом слегка просчиталась: запруда получилась не плотной. У северной и южной оконечности образовавшегося острова остались прорехи – проливы Карские ворота и Югорский шар. Поняв свою оплошность, Природа, искромсала глыбу остроконечными каменными гребнями, прорезала глубокими каньонами, залила болотами и ручьями, сделав землю не пригодной для жилья, а проливы, наделив недюжинной силой и крутым нравом, недоступными для прохода кораблей в свою Полярную кладовую.


Гребни острова Вайгач

Известный путешественник и блестящий журналист Василий Иванович Немирович-Данченко, побывавший на острове в конце XIX века, в книге «Страна холода» так описывал бесноватый характер этих океанских проток: «Поразительную картину представляет Корсай (Карские ворота). <…> В этих узких дефилеях вода иногда мчится с невыразимою быстротою. Громадные льдины, заносимые сюда из океана западными и северо-западными ветрами, крошит вдребезги.
<…>Плавание Югорским шаром было бы безопасно, если бы на нем не было одновременно двух совершенно противоположных течений: первое вдоль континента из океана в Карское море и второе вдоль Вайгача из Карского моря в океан. Фарватер при этом определяется весьма неточно. Не говоря уже о рифах, усеивающих побережье острова. Корабль легко может попасть в течение обратное своему кругу, и тогда его не выручат и паруса; разве уже очень силен попутный ветер, если как-нибудь ему и удастся миновать эту Сциллу и Харибду севера»»1. Свой бесноватый нрав проливы в полной мере проявляют и в наши дни.
Югорские самоеды, избрав Вайгач сакральным местом оправления своих культовых обрядов, долго не решаясь обживать неприветливый остров  населенный каменными духами Сядэй, не терпевшими соседства с пришельцами. Современная ненецкая легенда сообщает: «вскоре после появления на пустынном острове первых самоедов им явился на берег моря утес, который все более и более рос и, наконец, образовался наподобие человека. С тех пор пораженные чудом самоеды стали  веровать в его содействие при болезнях и промыслах, принося каждый раз ему в жертву оленей, а иногда и людей»2 .
По облику утес напоминал лицо самоедки, поэтому ему дали имя Хэдако (Старуха), а произошло это в самой северной точке острова, называемой ныне Болванский мыс. Хэдако стала для туземцев Матерью Земли, покровительницей промыслов и защитницей от болезней. Другой главный идол Вэдако (Старик), объявился в самой южной точке острова, называемой ныне мыс Дьяконова. Этот семиликий деревянный бог считался покровителем охоты, оленеводства и домашнего очага кочевников. Его окружала свита небольших деревянных истуканов отдалено напоминающих мужчин, женщин и детей. Рядом со святилищами запрещалось охотиться, рвать траву и цветы, оставлять бытовой мусор (его увозили с собой на материк), а женщинам ходить без специальных железных пластин на обуви.



Вот как описывает свои впечатления от встречи с этими истуканами участник английской полярной экспедиции 1556 года сэр Уильям Рэндольф: «Скалистая земля сплошь была покрыта туманом. Он перемещался и кипел, поэтому нам с трудом удалось разглядеть то, что ожидало нас впереди. Ужасные изваяния из дерева и камня, представляющие собой человеческие изображения, вымазанные кровью, имеющие устрашающий вид, встретили нас на плато. <…>Самоеды, одетые в странные платья, сшитые, видимо, из шкур, появились из тумана. Сколько их было, сказать никто не мог. Но по тому, как они стояли, держа перед собой огромные луки и выставив вперед длинные колья, мы поняли: вперед нам пути нет»3. Вайгач долгие века оставался сакральным местом для югорских самоедов свершавших ежегодные ритуальные жертвоприношения (иногда человеческие) перед началом рыбного промысла или охоты на морского зверя. Ещё в конце XIX века художник Александр Александрович Борисов пытался убеждать в жестокости и бессмысленности их кровавых обрядов. «Нехорошо, – наставлял он дикарей, –  приносить человеческие головы Сядэю, это безнравственно и противно велениям Бога, но те отвечали: «Да потому-то мы и делаем это, что противно Богу. Ведь это мы делаем не для Бога, а для Сядэя. А дьявол любит, чтобы мы делали худо, и за это нам пригонит много-много зверя и рыбы»4.  Сегодня идолов на острове практически не осталось, а те, что сохранились в труднодоступных для посещения местах либо повалены, либо находятся в жалком состоянии, но это ни в коей мере не означает, что Вайгач перестал существовать как духовная Мекка ненцев.


Идолы острова Вайгач

Знаменит остров не только самоедскими идолами, но и суровым климатом и незабываемыми природными явлениями, навсегда привораживающими душу к арктической нелюдимости. Во тьме полярной ночи над островом неделями беснуется пурга. Обжигающий норд, дующий со скоростью 20-25 м/с, вымораживает дерево и землю до прочности металла, а все живое не успевшее укрыться в мгновение превращает в ледяную мумию. Зато в ясное безветрие изливающиеся с космической высоты потоки колышущегося многоцветья полярных сияний заставляют каждого впервые их увидевшего, зримо прочувствовать вселенское могущество Природы и скоротечную ничтожность Земного бытия. Полярным летом незаходящее солнце, давая шанс на жизнь всему живому, устилает едва оттаявшую землю роскошным ковром разнотравья, до неузнаваемости преображая окружающий мир. Долгими прозрачными вечерами, низко зависшее над горизонтом светило разворачивает перед обомлевшими зрителями фантастическое театрализованное действо теней каменного хаоса, в котором ощущаешь себя в чертогах инопланетной страны.
Характерная особенность Вайгача, как впрочем, и всех полярных островов, исключительно стерильная среда обитания, в которой практически нет болезнетворных микробов. Здесь легче замерзнуть, чем подхватить какую-либо инфекцию, что могу засвидетельствовать личным опытом: у нас на Кильдине ни дети, ни взрослые понятия не имели о ежегодных осенне-зимних напастях вроде пресловутой для материковых обитателей ОРВИ.


Первые полярники

Вскоре после гибели  в Порт-Артуре (31 марта 1904) броненосца «Петропавловск» в Главный морской штаб из Парижа пришло письмо от известного полярного исследователя  В.А. Русанова. «К сожалению, мы слишком мало знаем наши полярные области,  – писал Владимир Александрович,  – и, в частности, Северный Ледовитый океан, чтобы с полной уверенностью ответить на столь важный теперь для нас вопрос: Ежегодно ли освобождается ото льда полярное море вдоль всего северного побережья Сибири и как долго оно остается свободным?  Не исследованность этого вопроса, требует срочных мер по отправке в район Карского моря специальной экспедиции, оснащенной средствами и способами, сколько возможно быстрой доставки депеш. Для этого, не следует жалеть ни материальных затрат, ни личных сил поскольку они не сравнимы с возможностью перебросить наш флот из Атлантического океана в  Великий и обратно через Се­верный Ледовитый океан.»5.
Однако лишь через шесть лет Государственный совет и Государственная дума одобрили, а император 26 мая 1911 года утвердил закон «Об отпуске из Государственного казначейства средств на устройство четырех радиотелеграфных станций на побережье Карского и Белого морей». Вначале 1912 года товарищество асфальтового и бетонного производства «Бодо Эрестофт К°» подрядилось: «Из своих материалов и своими рабочими  осуществить постройку зданий для радиостанций в Архангельске, Югорском Ша­ре, на острове Вайгач и на полуострове Ямал (Маре-Сале) с жилыми домами и кладо­выми при них из бетонных пустотелых камней общей стоимостью 149601 руб. 42 коп.»6.
Первая партия рабочих прибыла на мыс Костяной (северо западная оконечность острова Вайгач) 1 августа 1912 года, а тремя неделями позже пароход «Нимрод» доставил ящики с оборудованием, монтажников и технический персонал Русского общества беспроволочных телеграфов и телефонов (РОБТиТ). К этому времени строители уже заканчивали строительство станционного здания. Однако, сильные морозы, ударившие необычайно рано, вынудили прекратить все работы. На объекте зимовать остались два сторожа Е.А. Лысков и А.И. Моргунов, имея годовой запас продуктов на сумму 3888 рублей. Летом следующего года пароход «Дан» доставивший на остров грузы, строителей и партию монтажников, вышел встречать едва державшийся на ногах Е.А. Лысков. Высокий, широкоплечий и крепкий мужчина, каким знали его по прошлому году, оказался  тяжело больным цингой. Его напарник А.И. Моргунов пребывал ещё в худшем состоянии: он не мог передвигаться и все дни лежал на полатях в бане.
Обеспокоенное этим ЧП руководство ГУПиТ обратились с письмом к главному врачу больницы Санкт-Петербургского почтамта с просьбой решить вопрос о выделении медицинских работников на станции поскольку  «в этих пунктах не только скорой, но и вообще какой-либо врачебной помощи служащим оказы­вать не представляется возможным». Ответ последовал в лучшем духе российской бюрократии: на первое время снабдить радиостанции популярным лечебником доктора С.Н. Алмазова «Полная народная школа здоровья», а пока создать особую комиссию с привлечением врачей и представителей радиостанций для выработки «комплектования необходимых для данного случая аптечек»…
Официально радиостанции на острове Вайгач и в Югорском Шаре начали действовать с 1 февраля 1914 года, а пять месяцев спустя Санкт-Петербург захлестнул вал газетных публикаций о бедственном положении первых полярников. Вот, например, что писала об этом суворинская газета «Новое время» 1 июля 1914 года: «Деятельность новых радиотелеграфных станций началась с отчаянной телеграммы, сообщающей о безнадежном положении, в котором очутились несчастные чиновники. Все сторожа, как и предыдущие, оказались больны цингой, <…>в довершение всего, в но­вых постройках, сделанных из пустотелого кирпича, царил страшный холод, и их никак не удава­лось натопить. На сделан­ный запрос о количестве провизии последовал ответ, что в наличии осталось 12 мешков муки, 88 пудов сухарей, 7,5 пудов масла, горох, крупа, немного консервов, кофе, какао. Словом, та прови­зия, которая обеспечивает вновь прибывшим в самом недалеком будущем цингу»7.  Как всегда в таких случаях, власти обвинили газеты в тенденциозности, а журналистов в некомпетентности, объяснив недомогание сторожей «неподвижным образом жизни и лени, доходившей до нежелания  приготовить себе пищу и питавшихся преимущественно чаем, хлебом и сахаром». Однако, побывавший годом позже на станции «Вайгач» архангельский инженер Почтово-телеграфного ведомства Н.П. Георгиевский отмечал: «На внутренних стенах зданий трещины мес­тами значительны. Чиновники и сторожа рассказывали, что зимой, когда стояли многоградусные морозы, они то­пили печи-чугунки. Печи быстро накаливались докрасна, и температура в комнатах резко поднима­лась до 25 градусов и выше. В воздухе появлялся пар. Становилось жарко; стены отпотевали и по ним струились потоки воды, замерзавшие ночью на стенах. Жи­ли все время в шубах; отдыхать от сырого воздуха выходили на улицу. Пища была однообразная. В таком же состоянии мы нашли и все остальные станции; всюду чугунные печки, иные без вью­шек; сырость, ссохшиеся полы и потрескавшиеся стены»8. 
На зиму 1913-1914 года станцию законсервировали. В навигацию 1914 года на полярные станции, в том числе и на Вайгач, прибыла очередная комплексная комиссия, воочию увидевшая просевшие здания иссеченные трещинами. Но строители и тут продолжали стоять на своем «наиболее це­лесообразным типом зданий, пригодных для жилья и станционных помещений, хо­рошо сопротивляющихся морозу, сохраняющих тепло внутри, обладающих огне­стойкостью и долговечностью являются пустотелые бетонные конструкции»9. Не помогли делу и наскоро сложенные кирпичные контрфорсы по углам здания. Как только пригрело полярное солнце, земля под ними, протаяв, осела и они, отделившись от стен, оказались  совершено бесполезными.
К сожалению, пример метеорологов не единичен и в 50-х годах прошлого века, построив на острове Кильдин уникальные подземные сооружения для ракетных дивизионов, строители второпях парадных реляций, тоже забыли про людей. Их поселили, «на время» в сборно щитовых бараках, уверив, что засыпанный между щитами зольный окатыш отменно держит тепло. Это «на время» затянулось на целых двадцать лет, а стены ежегодно, с наступлением морозов, мгновенно промерзли. Установленные в квартирах многокиловатные электрические «козлы» взвинчивая температуру, как и на Вайгаче, вызывали отпотевание стен и как только их отключали, по углам  образовывалась ледяная корка.
Но самое невероятное в вайгачской истории заключалось в том, что в штатные расписания полярных станций «забыли» включить гидрометеорологов, без которых наличие дорогостоящих радиотелеграфных «полярок» теряло всякий смысл. В мае 1914 года Министерство промышленности и торговли обратилось в ГУПиТ с просьбой разрешить «за особое вознаграждение» вменить в обязанности  почтово-телеграфных работников, зимующих на Карских радиостанциях, производство необходимых гидрометеонаблюдений. И сотрудники радиотелеграфных станций стали ещё и гидрометеоролагами. Эта традиция сохранилась и по сей день.

Рудознатцы

О богатстве недр Вайгача, знали еще со времен царя Алексея Михайловича. Хроники сообщают, что в 1666 году «пустозерский стрелец Федька Мартемьянов Шадра в съезжей избе подал воеводе  Пустозерского острога Василию Григорьевичу Дикову «отыскную руду» и сообщил, что дал де ему ту руду на Вайгаче, тундряной Самоядин роду Тысыня Хавлай. Руду послали в Москву, а оттуда пришел приказ «руды той отыскать пудов пять или шесть и места описать нынешною зимой»10. Судя по документам, приказ выполнили и образцы отправили в Москву, но что за руду отыскали на Вайгаче мы, к сожалению, не знаем.
Мезенский краевед Николай Окладников обнаружил, что спустя столетие крестьянин Кеврольского уезда Илья Дворяншин летом 1776 года во время моржового промысла на северо-западном берегу острова Вайгач нашел неизвестную руду «снаружи бела, а внутри казались звездки и имеет тяжесть»,но образцы по пути в Пустозерск утерял. В июле 1777 года его доставили на Вайгач и там он, в присутствии купца Ивана Чрцова и солдата Пустозерского воинского гарнизона указал место, где нашел руду. Осмотрев привезенные с острова образцы, Архангельский губернатор Е.А. Головцын 23 марта 1778 года отправил их в Берг-коллегию.  И опять осталось неизвестным, что за руду привезли с Вайгача, и какова дальнейшая судьба рудознатца.
После этих событий, наступил долгий «сезон молчания» пока в 1921 году геологическая экспедиция под руководством известного специалиста Нестора Алексеевича Кулика, не обнаружила на юго-западном побережье острова Вайгач (бухта Варнек, район мыса Раздельный – Авт.) месторождение полиметаллических руд представлявших, по его убеждению, промышленное значение. Год спустя экспедиция АН СССР под руководством Александра Константиновича Шенкмана подтвердила официально этот факт в итоговом отчете: «Найденные четыре группы жильных поясов с очевидными запасами, заслуживающими промышленной разведки и дальнейших разведочных и поисковых работ»11.  А уже в 1930 году вышло закрытое для печати постановление Правительства о создании специальной  Вайгачской экспедиции ОГПУ под руководством первого начальника Главного Управления лагерей ОГПУ Федора Ивановича Эйхманса, имевшего большой опыт работы с заключенными в Соловецком лагере особого назначения (СЛОН). Его заместителем стал бывший начальник охраны Смольного (1917-1918) капитан ОГПУ-НКВД Эдуард Петрович Ская.


Возглавить научную часть экспедиции предписывалось известному геологу и географу профессору Павлу Владимировичу Виттенбургу, отбывавшему срок на Соловках по «делу Академии наук». Ему инкриминировали участие в монархическом «Всенародном союзе борьбы за возрождение свободной России» и «вредительство в области экспедиционных исследований». Тройка ОГПУ при ЛВО 11 февраля 1931 года определила Виттенбургу высшую меру наказания расстрел (Ст.58,п.11 УК РСФСР), но ввиду особой важности «Вайгачской экспедиции», приговор пересмотрели, заменив расстрел 10 годами ИТЛ. Перед экспедицией стояла архитрудная задача: через три месяца наладить промышленную разработку свинцово-цинковой руды на мысе Раздельный.

ГУЛАГ и ноктюрн Шопена

Первые 132 человека Вайгачской экспедиции во главе с тридцатитрёхлетним латышом Федором Эйхмансом высадились на берегу бухты Варнека (южный берег острова Вайгач) в середине июля 1930 года, а уже через два месяца там появились первые казармы для заключенных, жилые дома для сотрудников экспедиции. На рейде в постоянной готовности к вылету дежурил гидросамолет «Дорнье-Валь» полярной авиации «Комсеверпути». Летчики  Матвей Козлов и Анатолий Алексеев, в круглосуточном режиме, по первому требованию капитанов производили ледовую разведку и проводку судов обеспечения непрерывной вереницей тянувшихся к острову.
В отличие от полярной радиостанции на мысе Костяном, в бухте Варнека жилые дома, казармы и служебные постройки, возводили из тщательно высушенных струганых сосновых бревен. На архангельских заводах их собирали, подгоняли все венцы, нумеровали бревна и в разобранном виде отправляли пароходом на Вайгач. Там бригада плотников в течение 7-10 дней строила  здание. Дома получались теплыми и сухими. К концу сентября на мысе Раздельном заложили первые шурфы двух шахт глубиной до 20 метров по четыре штольни с боковыми штреками протяженностью по 800 метров и незамедлительно приступили к круглосуточной добыче крайне необходимой для металлургической промышленности руды. Мерзлый скальный грунт дробили небольшими взрывами, кирками и ломами. Бадьи с породой поднимали наверх ручными лебедками. Освещались забои поначалу самодельными коптилками, т.к. в суматохе погрузки в Архангельске, забыли отправить на остров шахтные лампы. Их доставили на собаках через Печеру лишь  в декабре 1930 года. Всеми работами руководил лично Эйхманс. С зари и до глубоких сумерек его можно было видеть на разных строительных объектах в сопровождении молодой немецкой овчарки по кличке Вайгач подаренной, как утверждала лагерная молва, «близким другом Советской России» американским бизнесменом Армандом Хаммером.

Вторая партия заключенных, численностью 202 человека прибыла на остров 10 августа 1931 года. Среди них и сорокасемилетний научный руководитель экспедиции профессор Павел Виттенбург.
К началу второй зимовки на возвышенности бухты Варнека уже располагался хорошо обустроенный поселок с прекрасным двухэтажным клубом, гордостью вайгачан, лазаретом, радиостанцией, баней, хлебопекарней, магазином, которому по изобилию продуктов мог позавидовать любой крупный город на материке. Бесперебойно работали обогатительная фабрика и дизельная электростанция.

Вайгачская экспедиция вступила в пору ритмичной работы и необходимость дальнейшего пребывания на острове Ф.И. Эйхманса отпала. В октябре 1932 года Федор Иванович передав дела и обязанности новому начальнику Вайгачской экспедиции сотруднику ОГПУ-НКВД дивизионному комиссару Александру Федоровичу Дицкалну, убыл в Москву, на должность заместителя начальника 9-го отдела ГУГБ-НКВД СССР (шифровальная и дешифровальная служба и радиоразведка – Авт.).

…Это был особый лагерь, каких в разветвленной сети ГУЛАГа охватившей в 30-50-е годы весь Заполярный Север от Кольского полуострова до Камчатки насчитывались единицы. Исключительность его состояла не только в тщательно продуманном строительстве, качественном быте зимовщиков, сбалансированном подборе контингента осуждённых, но и в специфике решаемых задач. Кроме промышленной добычи свинцово-цинковой руды на мысе Раздельном и меди в районе губы Долгая, специализированные геолого-разведочные партии, постоянно занимались, и не безуспешно, поиском драгоценных металлов, ценных минералов и не только этим. Бывший вайгачский лагерник, а многие годы спустя популярный народный артист РСФСР Вацлав Дворжецкий в своей книге «Пути больших этапов» приводит, на сей счет, весьма любопытные  сведения. Например, о том, что профессор Витенбург  был его учителем, а профессор Сущинский обучал основам  петрографии. «Мы собирали образцы породы,– пишет он, – при этом, <…>часто встречались золотые самородки. <…>Когда выдавали новую телогрейку, старую отбирали, и тут же сжигали в специальной печке, вентилятором сдували золу, а расплавленное золото оставалось на поддоне из керамики. Иногда немало оставалось. Часто обнаруживались и россыпи благородных камней: рубинов, изумрудов, яхонтов, аметистов, горного хрусталя» 12.  Но оказывается, что кроме руды двадцатидвухлетнего заключенного ещё очень интересовал быт аборигенов, их сакральные тайны, древние артефакты и магия шаманского колдовства. «Я изучил язык ненцев, – рассказывает Дворжецкий,–  ездил на оленьих упряжках по стойбищам, присутствовал на ритуале «священного жертвоприношения» у «пропасти жизни». <…>Святое место! Туда никто не ходил - боялись»13.

Интересные штрихи лагерного быта сообщает другой колонист Константин Гурский отдавший четыре года  (1933-1936) острову Вайгач.
«В магазине, – пишет он в книге «Мой Вайгач»,  –  заключенный наравне с вольнонаемными имел право всегда купить не только колбасу, сыр, масло, шоколад, но и мужские костюмы, в которых посещали клуб. Я сам ходил в костюме, купленном на Вайгаче. В поселке не было разграничения между заключенными и вольнонаемными. Все жили рядом, работали вместе и свободно общались» 14 .   
Уже в конце 1932 года заключенные специалисты в качестве поощрения за хорошую работу получили  возможность вызова на Вайгач своих семей. Их размещали в отдельных домиках на две-четыре семьи. Жен имевших профессию, устраивали на работу. Например, жену профессора Витенберга, приехавшую осенью 1932 года на остров с одиннадцатилетней дочерью, начальство охотно приняло на должность врача лагерного лазарета.
Дочь Виттенбурга Евгения Павловна о годах, проведенных на острове, рассказывает так: «Мы жили в доме специалистов, где отец получил две смежные комнаты, которые обставил с помощью заключенных столяров самой необходимой мебелью: три топчана, письменный стол, шкафчик для посуды, книжные полки, окна украшали белые занавески. Мама привезла с собой папины любимые картины. Стало очень уютно. Дом обогревался огромными кирпичными выбеленными печами, которые топил углем дневальный из заключенных - симпатичный пожилой человек из Харбина. В его обязанности входило протереть мокрой тряпкой во всех комнатах полы, покрытые линолеумом и носить воду, которая сливалась в большую бочку при входе в дом. Как мне казалось, жизнь текла тихо и мирно. Родители с утра уходили на работу, возвращались в конце дня, а я по определенным дням посещала школу. Так как дети были разного возраста, то со мной одной занимались учителя - заключенные. Физикой и математикой - один, русским языком и литературой -другой, немецким языком - третий. Это были четвертый и пятый классы средней школы. В результате, по возвращении в Ленинград, я поступила в тот же класс, который оставила, уезжая, но он теперь уже был шестым…»15.
Любопытное свидетельство о своих взаимоотношениях с лагерным начальством, во многом проясняющих увлечение геологией и таинствами местных шаманов, сообщает в книге «Пути больших этапов» Вацлав Дворжецкий:  « <…> К начальнику (А.Ф. Дицкалну-Авт.)  экспедиции мы  относились хорошо. Он благоволил нашему театру и через КВЧ (культурно-воспитательная часть – Авт.) одаривал всех участников подарками и благодарностями в приказе. Мы понимали, что и ему несладко»16. Однажды, после очередного выступления в клубе его срочно вызвали к Дицкалну. «Привели меня к начальнику. Он один,– вспоминает актер. - Садитесь. Чаю хотите? Маша! Дайте нам чаю. Маша (что-то вроде домработницы) принесла ужин. Пробыл там часа два. Александр Федорович оказался человеком образованным. Разговаривали мы о театре, о литературе, о музыке. Он читал стихи Блока, подарил мне книжку, велел не «распространяться» о визите. Я хранил тайну. Однажды мы даже играли на бильярде, и он исполнил на фортепиано ноктюрн Шопена! А ведь слава о Дицкалне была как о суровом, строгом, даже жестоком человеке: это по его распоряжению был устроен карцер в заброшенном шурфе в вечной мерзлоте»17.
И все же это был лагерь, с жесткой дисциплиной, вымуштрованной охраной, оперативным отделом ЧК, карцером прозванным заключенными «могилой», следственным изолятором, наказаниями в виде увеличения сроков за совершенные проступки и, конечно, тяжелой круглосуточной работой на рудниках. Каторжный труд, суровый арктический климат, пустынный каменный остров, особенно унылый в осеннюю и зимнюю пору, выдерживали не все. «За бухтой Вернека,–  вспоминает Вацлав Дворжецкий, – в десяти километрах от лагеря свинцовые, цинковые рудники. <…>Рудники жуткие! Людей в ствол спускают "бадьей", вручную, коловоротом, как в колодец. Вагонетки, груженные рудой, выкатывают наверх тоже вручную. В забоях орудие шахтера - отбойный молоток (компрессор снаружи), освещение - лампочка на каске. Крепление слабое - вечная мерзлота, "жила" узкая - в забое работаешь лежа с киркой»18. Зимой на рудник ходили пешком «напрямик» через залив по заснеженной тропинке, держась за веревку натянутую между столбами, вмороженными в лед.
… Я и сейчас, по прошествии десятков лет, вспоминаю  с мурашками по телу подобные кильдинские  походы в пургу.  Бредешь, бывало по едва заметной снежной тропе укутанный в овчинный тулуп с капюшоном до глаз, крепко держась одной рукой за обледенелый трос, а другой за узду дивизионной лошадки Машки, единственного живого существа ни разу, не сбившегося с пути. Осатаневшая  пурга сечет лицо ледяными кристаллами, перехватывает дыхание, и луч фонаря, болтающегося на груди, беспомощным желтым пятном маячит на расстояние вытянутой руки, отыскивая очередной «верстовой» столб. В такую пору не дай бог выпустить из рук веревку и спасительный Машкин повод. Хана. В лучшем случае блуждая, обморозишься, в худшем-навсегда останешься в этом ледовом аду.
Много людей гибло в рудниках. То произойдет обвал породы, то оборвется  клеть с горняками, то сорвавшаяся со стопоров вагонетка с рудой подавит людей. А однажды осенью последняя партия из двадцати горняков закрывавшая навигацию на Вайгачском рейде, погибла на глазах у всего поселка  в каких-то десятках метрах от берега. Карбас, на котором они возвращались с рудника, увязнув в сале, (каша из ещё не смерзшегося льда – Авт.) не смог подойти к причалу. Все попытки помочь обреченным оказались безуспешными. Крепчавший мороз и налетевшая метель заглушили жуткие крики о помощи гибнущих людей на разваливающемся от сжатия быстро формирующегося льда карбасе.  «Только через две недели, – сообщает Дворжецкий,  –  когда лед окреп, вырубили их, уложили в штабеля, закрыли брезентом - временная могила. Летом схоронили в пустых шурфах, они и сейчас там целенькие - вечная мерзлота»19

Конец Вайгачской экспедиции

Судьба Вайгачского рудника оказалась не долгой. Уже в марте 1934 года  в один из промежуточных штреков шахты Рездельная стали поступать криопэги (подземные соленые воды с отрицательной температурой – Авт.). К 16 марта 1935 года дебит притока составил 147 м3/час, и рудник оказался полностью затоплен до уровня воды в бухте Варнек20. Случилось то, чего больше всего опасался Виттенбург: скальные породы изрезанные прослойками ископаемого льда и трещиноватый известняково-доломитовый массив не выдержали проходческой нагрузки. Работы в забоях срочно прекратили. Рудник перевели на мокрую консервацию, 1100 человек заключенных, оставленные на зимовку приступили демонтажу оборудования и переброске его на Амдерминское флюоритовое месторождение. По мере высвобождения, людей отправляли на строительство железной дороги Воркута-Югорский шар, часть вывезли с Вайгача  в Архангельск на строительство железной дороги Исакогорка-Молотовск (ныне Северодвинск), часть перевели на рудник в Амдерму. Последнюю партию заключенных зимой пешим путем отправили с острова в Воркуту. Этот тяжелейший переход выдержали не многие…

Покинутый остров

Профессор Павел Владимирович Виттенбург после освобождения 12 июля 1935 года из заключения «по отбытию срока с полярным зачетом»  вновь вернулся на Вайгач в апреле 1940 года, возглавив Вторую Вайгачскую экспедицию в должности Старшего геолога Арктического института. Предстояло произвести повторную всестороннюю прогнозную и промышленную оценку рудных и ценнокаменных месторождений острова. Однако вторжение фашистских войск в нашу страну 21 июня 1941 года перечеркнуло все планы. В районе острова Вайгач появились немецкие подводные лодки и 17 октября 1941 года экспедицию срочно эвакуировали в Архангельск.
В сентябре 1950 года на мысе Болванский нос, что примерно в 13 километрах северо-восточнее бухты Воронова, открыли новую метеорологическую полярную станцию МГ-2 имени академика К.Е. Федорова. На ней 13 сентября 2009 года начальник полярки в пылу, возникшего на почве неприязни, конфликта, убил своего подчинённого (Балт-Инфо, 15.01.2010). Вслед за этим ЧП, в декабре того же года по неопытности механиков оказалась размороженной вся отопительная система станции и полярников пришлось срочно эвакуировать на материк, а станцию законсервировать. Её расконсервировали лишь в 2012 году после ремонта и замены неисправного оборудования. В настоящее время станция работает в круглогодичном режиме. 
Дальнейшая судьба уникального острова неопределенна. В поселке на берегу бухты Варнека  в 23 трех домах обитает около 106 человек, выживая в основном охотой и рыбной ловлей. На острове давно уже нет школы, да и учить детей некому, поэтому к первому сентября  всех школяров  свозят  в школу-интернат  Нарья-Мара. Молодежь не имея перспективы, покидает остров, а старики обреченно доживают свой  век.  С 2007 года Вайгач объявлен заказником областного значения. Путешественники, побывавшие на острове, сообщают, что в труднодоступных местах ещё якобы сохранились несколько древних святилищ, но местные жители, к сожалению, плохо знают историю своих предков. Что же до современной разведки знаменитых вайгачских руд, то сообщений на сей счет на сегодня, не имеется.


Поселок Варнек, XXI век

Некоторые ученые и специалисты предсказывают оживление острова Вайгач с началом промышленной  разработки Штокмановского газоконденсатного месторождения у юго-западного побережья Новой Земли и возрождением функционирования Северного морского пути. Поживем, увидим. Главное, чтобы в пылу технического бума нам (как не раз уже бывало) не потерять ценнейший природный артефакт – уникальный остров с его неразгаданными тайнами и надежно упрятанными природой подземными богатствами.

Библиография
1. Магидович И.П., Магидович В.И.  Очерки по истории географических открытий. В 5 томах. Т.2  Великие географические открытия (конец XV – середина   XVII веков) – М.: Просвещение, 1983. – 400с.
2. Немирович-Данченко  В.И. Страна холода. Виденное и слышаное. Новая Земля и Вайгач – СПб-Москва: изд. Н.О. Вольфа, 1877. – 528с.
3. Остров Вайгач (Хэбидя Я - священный остров ненецкого народа) : природ. и культур. наследие : указ., поясн. текст к карте, справ. свед. / М-во культуры РФ, РАН, Рос. НИИ культ. и природ. наследия [под ред. П. В. Боярского и А. А. Лютого]. - М. : Фонд поляр. исслед.: МАКЭ, 1999. - 127 с.
4..Борисов А.А. У самоедов. От Пинеги до Карского моря. Путевые очерки – СПб. : изд. А.Ф.Девриена, 1907. – 104с.
5. Глущенко А.А. Место и роль радиосвязи в модернизации России (1900-1917).– СПб: ВМИРЭ, 2005
6. Там же
7. Мурманский колонист. Возмутительная небрежность // Новое время. 1914 ,1июля.
8. Георгиевский Н. П. Радиостанции Карского моря. Архангельск. 1916.
9. Глущенко А.А. указ. соч.
10. Дополнения к Актам историческим,V.1855. – С. 172
11. Окладников Н. Как руду искали на Вайгаче – Правда Севера, – 20 декабря 2001 (235)
12. Дворжецкий В.Я. Пути больших этапов: Заметки актера. – М.: Возвращение, 1994, 118с
13. Там же
14. Гурский К.П. Мой Вайгач: (записки заключенного) / Ненецкий окружной краеведческий музей. – Нарьян-Мар, 1999
15.Виттенбург Е. П. Павел Виттенбург: геолог, полярник, узник ГУЛАГА: (воспоминания дочери) / СПб. Ин-т истории РАН. – Санкт-Петербург. : Нестор-история, 2003. – 432 с. : ил.
16. Дворжецкий В.Я. –указ. соч.
17. Там же
18. Там же
19. Там же
20. Корейша М.М. Вечная мерзлота острова Вайгач – JournalofGeocryology, v.2, 2000

В НАЧАЛО СТРАНИЦЫ

К "ЗАБЫТЫМ ОСТРОВАМ"

НА ГЛАВНУЮ

 

 
 
     
© KILDIN.RU 2007-2012
ССЫЛКИ НА НАШ САЙТ СПОСОБСТВУЮТ РАСПРОСТРАНЕНИЮ ЗНАНИЙ ОБ ИСТОРИИ СЕВЕРА!
ССЫЛКИ ОБЯЗАТЕЛЬНЫ ПРИ КОПИРОВАНИИ НАУЧНЫХ РАБОТ >>>